Стихотворения Поэмы Проза - Страница 107

К оглавлению

107

Которое когда-то я любил.

В своем кругу она аристократка,

Цветочки любит, и не без задатка

Быть некогда принцессой; ибо в ней

Сидит бесенок и толкует ей

С утра до вечера, как нарядиться:

Роскошно или бедно, что сказать,

С кем пококетничать, в кого влюбиться,

Чем кончить день, зевать иль не зевать?

Я пригласил, Раиса не сказала

Ни "да", ни "нет", и вот, любезный брат,

Чтоб все мое старанье не пропало,

Я вздумал с ней побиться об заклад.

И знаешь ли, о чем я с ней побился?

Что ты в нее никак бы не влюбился,

И что изящный вкус твой так развит,

Что надо быть богинею на вид,

Чтоб сразу заслужить твое вниманье.

Брани меня, голубчик, виноват,

Я подзадорил милое созданье.

— "Приеду, — говорит, — а в чем заклад?.."

"Фунт шоколаду". — "Хорошо, приеду!"

"И, черт возьми! чего не ожидал:

В метель примчалась одержать победу!..

И я фунт шоколаду проиграл.

Правдивая душа! Я понимаю.

Что я тебя немножко огорчаю,

Но ты меня, душа, не огорчай,

Люби ее, да только не страдай.

Она теперь с откупщиком в союзе,

Наивная и скромная на вид,

Я видел сам, в широкой ходит блузе,

И за двоих имеет аппетит.

Не спорю, брат, изящная Раиса

Прелестна, как сто двадцать пять чертей!

Теперь она на даче. Из Тифлиса

Чудак один волочится за ней, -

Тот самый, что мороженую кошку

Одной сильфиде, приподнявшей ножку,

На сцену бросил; я б расцеловал

Его за это одолженье…"

Так писал

Алеша к брату. Мой Игнат смеялся,

Но горьким смехом, и когда в ответ

Писал к Алеше, сильно выражался,

Как ложью возмущаемый поэт.

В те дни одна поэзия спасала

От пустоты и пошлости, — она

Одна кой-что внушала, врачевала,

Хоть и сама подчас была больна.

Ее болезненные вдохновенья

Пророчили нам дни выздоровленья,

И каждый сразу понимать привык

Ее метафорический язык.

Никто не разумел под словом "лира"

Какой-то инструмент, а просто строй,

Известный строй души. Еще сатира

Не думала глумиться над душой…

Теперь рассудка мелочной анализ

Мы применили к языку страстей.

Мы поняли, что глупо выражались.

Погасни, сердце! Лирою моей

Не дорожу. Коли не нужно, к черту!

Но узник мой, принадлежавший к сорту

Художников, был юн и одарен

Живым воображеньем; вот как он

Писал к Алеше:

"Брат, отбрось сомненье!

Любовь моя мертва, погребена,

Отпета… но, как злое привиденье,

Преследует в минуты полусна…

Искал я вверх идущие ступени,

Грядущий образ истины, и что ж?!

Средь праздной роскоши, тоски и лени,

Тот образ ангелоподобный — ложь!

Ты тешишься, а я изныл от боли,

Не хлопочи, я рад моей неволе…

К чему свобода!.."

Так писал Игнат.

И это сущий вздор, чтоб он был рад

Неволе; но душевное расстройство

И в прозе выражается темно:

Что делать! у страстей такое свойство,

Таков язык, — и это ли смешно?

Смеялся ль я, когда встречал в журнальной

Полемике горячие места?

Смешон ли ты, поэта враг реальный,

Наш публицист, когда твои уста,

В пылу себялюбивых вдохновений

Полны чудесных олицетворений,

Когда "_лукошки_", "_мошки_" и "_стрижи_"

Так и мелькают? Тут холодной лжи

Нет ни на каплю, мелочное чувство

Так горячо, что _образно звучит_:

Ликуй, лиризм! журнальное искусство

Язвить врага с тобой вошло в зенит.

Прошел июнь, июль. Игнат обжился

В своих стенах, освоился, притих,

Кой с кем из полицейских подружился

И доставал при этом кучу книг:

Прочел Ламне, Капфига, Луи-Блана,

Фурье, Токвиля, Сю два-три романа,

Да запрещенных несколько брошюр, -

Соль политических карикатур

Стал ощущать: события в Париже

Впервые уяснились перед ним,

В своей тюрьме он стал к Европе ближе,

Чем дома; но мы это поясним.

К Игнату был приставлен полицейский,

По части наблюдений; хоть и брал

Он взятки, но такой уж такт житейский

Был у него, что многим угождал.

По чуткости и сметливости гений,

Из разных под рукою послаблений

Он мигом догадался, что Игнат

Окажется совсем не виноват,

И заключил, что надо приласкаться;

"Э! — думал, — мастер виды малевать…

Из дружбы даром должен постараться

С моей жены портретик написать".

Он разные любовные интрижки

Рассказывал Игнату, чай с ним пил,

И от своей жены в карманах книжки

Французские тихонько проносил

(То были все отобранные где-то

И у кого-то). Миновало лето,

Настала осень, и в один сырой,

Холодный день мой узник и герой

Почувствовал, что весь он на свободе,

С руками и ногами, — и,

Счастливейшее существо в природе,

Бежал, не слыша под собой земли.

Нашелся ли наивный сочинитель

Трех глупых слов, и праведный закон

Достиг ли цели, яко охранитель, -

Не знаю, но Игнатий был прощен.

Какие думы или впечатленья

Он вынес в голове из заточенья

(С весны до сентября), или каких

Идей понабрался из разных книг? -

Не знаю, но домой он воротился

Уже не тот… не вешал головы,

Когда старик отец его сердился

И говорил: "Попался! из Москвы

Не выпущу". — "Уеду!" — возражал он,

Спешил работать, в моду стал входить,

107