Стихотворения Поэмы Проза - Страница 112

К оглавлению

112

Уже с утра визжал его подпилок,

С утра стучал он молотом своим,

Так к вечеру не мало он носилок

Сколачивал и был неутомим.

Он в эти дни ни за какую цену,

Ни для какого в свете мертвеца,

Не стал бы делать гроба. — За измену

Великую почел бы…

Вот жильца

Увидел он, под зонтом, в серой блузе,

И кличет: "Гей! зайдите о французе

Потолковать. — Что стали говорить

Газеты?! — О! О! надо нам спешить

С носилками. А что сказал Маццини

С трибуны — вы читали? — Я читал…

Божественно!.. Э!.. никакой Рубини

Так не споет!.. Я губы измарал

Печатными чернилами, целуя

Газету — всю ее исцеловал -

И знаете ли, что вам доложу я,

Синьор Иллючи! Я всю ночь не спал -

Все думал: для чего им нужно папство, -

Когда оно и нам не нужно! Рабство

Проклятое и больше ничего!"

А иногда Игната моего

Хозяин озадачивал: "Смотрите, -

Он говорил таинственно, — беда!

Уж лучше вы, синьор, не выходите,

Пока того… Все выезжают — да!

Не даром же все выезжают… Даже

Намедни англичане собрались…

Наш Рим теперь стоит как бы на страже.

Все ждет чего-то, и в него сошлись

Защитники: — кто на большой дороге

Разбойничал, и тот теперь в тревоге, -

Беспечно жил, — теперь пришел стоять

За новые порядки. Как тут знать,

Что может быть?! Сидите лучше дома". -

— "Что я люблю Рим — это из альбома

Увидит всякий", — возражал Игнат.

Что этим он хотел сказать? — Признаться,

Не всякий вдруг поймет Игната; но

Встревоженный художник, может статься,

Воображал наивно, что смешно

В его любви к народу усумниться,

Что в этом всякий может убедиться,

Что стоит лишь раскрыть его альбом,

Чтоб увидать, как он карандашом

Изобразил не мало сцен отваги

Народной. — Гарибальди на коне, -

Милицию, друзей народа, — флаги, -

И патера, прижатого к стене…

О! я б желал достать альбом Игната…

Но как достать! — Погиб он или нет?

Судьба вещей, которые когда-то

Нам были дороги (как тот портрет,

Который ваша бабушка снимала

В подарок дедушке), меня нимало

Не забавляет: то, что на столах

У вас блестит, — без вас, в чужих руках,

Утратит блеск иль в сор преобразится,

И для далекого потомства, может быть.

Из тысячи рисунков сохранится

Едва один, чтоб редкостью прослыть.

Не праздник ли? однажды, просыпаясь,

Спросил Игнат — конечно, он спросил

Об этом у окна, со сна встречаясь

Глазами с поздним солнцем: он любил

Предупреждать зной утра; но был болен

И трусил лихорадки. — С колоколен

Неслись трезвоны всех колоколов.

Казалось, сотни медных языков

Кричали: встаньте, граждане!., спешите,

Настал великий день! — Но, может быть,

Идет процессия? — Тут, как хотите,

А надо встать, одеться и спешить.

Народ сновал — колокола звучали…

Вот увидал двух женщин наш Игнат. -

В свои платки закутавшись, стояли

Они в тени, как статуи стоят;

Но не было в лице их и намека

На праздничное чувство, — нет, широко

Раскрытые глаза их ничего

Кругом не замечали, — ни его -

Ни пробегающей толпы, — казалось.

Они прислушивались. — Мой Игнат

Почувствовал, как в нем вдруг сердце сжалось.

Вдоль жаркой улицы он бросил взгляд.

Куда идти? хоть лица женщин этих

Ему сказали: уходи домой!

Он медлил, — он как бы не смел задеть их

Своим вопросом, и они с толпой

Вошли на паперть. Нищие шептались,

Стучали фуры, лавки запирались. -

Вот проскакал Россели {*}, горяча

{* Один из римских военноначальников. (Прим. авт.)}

Хлыстом коня, и поднял пыль, бренча

Прицепленною саблей; — показался

Вдали отряд — он площадь проходил; -

Блеск стали под лучами загорался,

Бил барабан тревогу — рог трубил.

Колокола по-прежнему звучали; -

Но молчалив был подвижной народ,

Как будто для него часы настали

Особенных каких-нибудь забот.

Вот, с мрачным видом, взвод народной стражи

Прошел под окнами, и бельэтажи

Раскрыли окна, — город запестрел

Цветными флагами, как бы хотел

Действительно отпраздновать, бог знает,

Какой счастливый день. Велик народ,

Который в день грозы не унывает! -

Пришла гроза — французы у ворот.

Грядущая империя штыками

Грозит республике — так вот зачем

Повсюду римляне идут толпами

Вооруженными, средь веющих эмблем

Своей свободы, вот зачем сверкают

У всех глаза и руки всех сжимают

Ружейные приклады; словно брат

Родной, им стал губительный булат,

Защитник сердца, родины и чести!

Вот почему, какая б ни была

Обида личная, нет личной мести,

Вот почему звонят колокола.

"К стенам, народ! — к стенам, граждане!"

Команда эта мигом разнеслась,

И в мирном Риме, как в военном стане,

У каждого в груди отозвалась.

Мясник, башмачник, ювелир, факины,

Купцы, виноторговцы, веттурины,

Художники — (и наш один гравер) {*},

{* Ф. И. Иордан. (Прим. авт.)}

И поселяне из окрестных гор,

И слуги из гостиниц, все бросают

Обычные занятья и дела,

Идут, грозят, оружьем потрясают -

Вот почему звонят колокола.

Вот папские сады пестрят стрелками,

Вот Гарибальди двинулся вперед,

И на распутьях стал за воротами,

112